Опять всю ночь шел дождь. Утро было насыщено влагой.
Теплый запах, который теперь отдавала земля, перемешивался с густым ароматом разнотравья, предлагая, пока не разогрелось солнце, дышать до головокружения, наслаждаться чистотой, прозрачностью бытия, впитывать в себя неповторимое сочетание сочного леса с чернотой озера и бледно-розовым небом. Еще немного, и вся эта мягкая приветливость природы испарится, воздух станет жестким, натянутым.
Уже две недели ночные дожди сменялись жарким изнуряющим дневным солнцем, которое делало все вокруг вялым и ленивым, как бы притормаживая течение времени, откладывало текущие дела "на потом", заставляя бесконечно купаться в озере, хотя вода совершенно не освежала, а бесчисленные полчища слепней сразу атаковали при выходе на берег.
Каждое утро в течение нескольких дней я объезжал прибрежные заросли, пытаясь поймать небольших щучек-травянок на спиннинг, но безрезультатно. Я менял блесны, ставил и вертящиеся, и колеблющиеся разных размеров и окрасок, но, по-видимому, щуки тоже были подвержены влиянию всеобщей лени и совершенно безразлично относились к каким-либо двигающимся предметам, тем более металлическим. Лишь изредка показывался мелкий окунек, почему-то проявляющий интерес не к блесне, а к леске, которая, соприкасаясь с водой, оставляла за собой небольшое волнение, и маленький полосатый разбойник пытался ухватить что-то неведомое, а потом, удивленный и разочарованный, скрывался в своем царстве.
В очередной раз плыл я к небольшому острову, где у двух мысков на мелком месте собирается много мальков, и где можно было ожидать появления окуневых стаек. Остановив лодку у сваленной и ошкуренной добела бобрами осины, я поставил маленькую окуневую блесну и стал наблюдать. Неожиданно послышалось характерное чмоканье: стая окуней гнала мальков к берегу. Мальки разлетались веером, прыгая по воде, пытаясь спастись. Я удачно бросил блесну, попав в самую гущу событий, начал быстро подматывать леску, ожидая неминуемую поклевку, но, увы, безрезультатно. Еще несколько раз успел бросить блесну в направлении движения хищника, и снова блесна проходила свободно.
Опять не судьба. Глядя, как окуни добивают малька у самого берега, я понял тщетность попыток хоть что-нибудь сегодня поймать и направил лодку к дому.
Я медленно греб, наслаждаясь окружающим благолепием. Казалось, озеро перестало дышать, боясь спугнуть бесшумное, еле заметное движение утиного выводка и безмятежное существование чаек - этих белых поплавков, разбросанных по водной глади. Какая-то волшебная сила без устали рисовала на воде бесчисленное количество окружностей, которые тут же пропадали, снова появлялись и снова пропадали. Два пернатых хищника, плавно выписывая на большой высоте круг за кругом, вели наблюдение за этим застывшим миром...
- Ну, как улов?- как-то безнадежно спросила меня жена, когда я вошел в избу. - Я уже почистила лук для ухи.
- Э-э, без дела, - буркнул я. - Ладно тебе издеваться, ты же видишь, какая погода. Ни одной поклевки. Правда, окунь гоняет малька, но не очень активно.
- Чем будем встречать гостей - консервами, макаронами с тушенкой? Наловил бы хоть мелочи какой-нибудь.
Мы ждали гостей, своих давних друзей, которым я наобещал превосходнейшую рыбалку, уху и другие прелести деревенской жизни, но, как говорится, мы предполагаем, а природа живет по своему расписанию.
- Ладно, - согласился я, - приедет Сережа, попробуем половить окуньков на малька, может, поймаем маленько.
Гости приехали, когда солнце неподвижно застыло над головой. Сережа с Ольгой - милая гармоничная пара, про которых говорят, что браки создаются на небесах. Сережа - "старый походник", крепкий, видный, черноглазый, всегда и во всем устремленный на самоутверждение, несколько лет назад был смят, раздавлен и повержен одним прикосновением маленькой ладони хрупкой и стройной женщины, а ее тихий голос уничтожил его старую жизнь безвозвратно. Рыбалка не была его увлечением. Его прошлая стихия - перекаты, пороги, бурные горные речки, преодоление. Он много видел прекрасных красивых мест на Севере, Урале, Кавказе, пытался вовлечь свою супругу в водоворот походной жизни, но постепенно терял профессиональную форму, превращаясь в любителя природы, передвигаясь на своем стареньком автомобиле до дачного огорода и обратно. Увидев наши среднерусские просторы с бесчисленными озерами, он как-то ожил, видимо, вспомнив свою холостяцкую туристическую жизнь.
- Ну и место, ну и красотища!- воскликнул он, глядя на застывшее озеро. - Надо обязательно приехать с катамараном. Я смотрел по карте - здесь есть протоки, можно выйти в соседнее озеро, затем в Велье, а там потрясающие плесы.
Озеро Велье знают многие туристы. Этим летом почти каждый день на берегу рядом с автобусной остановкой они собирали свои байдарки, чтобы по протокам плыть в Велье, а там - на прекрасный Балуев плес, усеянный островками с высокими берегами. Конечно, это уже обжитое место, везде есть следы стоянок, благоустроенных кухонных построек. Озеро большое, достаточно глубокое и чистое, рыба еще осталась (есть даже небольшой рыбозавод), но ловить там любителю не очень удобно, особенно летом. Частые сильные ветра, огромные волны, от которых трудно укрыться, нужна хорошая лодка, желательно с мотором.
Вечером к нам зашел сосед Андрей Андреевич, ветеран наших мест, более сорока лет ездивший на Велье, пока не перебрался на наше озеро. Поинтересовавшись нашими планами на ближайшие дни, махнул рукой и сказал:
- Знаете, ребята, мне даже и ловить не хочется после того, какая была рыбалка на Велье. Вот окуней, например, как ловили? Смотрели в бинокль на озеро и замечали большое скопление чаек, круживших над водой. Брали спиннинги, садились в моторку и ехали прямиком к этому месту. А там безумствовал окунь, вода просто кипела. Бедная мелочь была атакована со всех сторон - в воде ее окружал и бил крупный окунь, а сверху на подхвате были чайки. Заглушив мотор, становились мы рядом с побоищем и спиннинговали. Окунь хватал приманку, не раздумывая, жадно. Попадались экземпляры до полутора килограммов. Или ловили на зимние удочки с отвесными блеснами. С десятиметровой глубины, рядом с затопленными островами брал крупный окунь, и, что интересно, брала на блесну крупная килограммовая плотва. Местные жители называли ее "окуневой", так как она перемещалась и кормилась вместе с окуневой стаей.
Андрей Андреевич лукавил. Половить рыбу он любил, но последнее время занимался строительством нового дома, а строительство и рыбалка - вещи совершенно несовместимые. Я ему верил, так как знал его характер, да и видел те давние уловы, которые он привозил с Велья, когда он буквально стоял в лодке в рыбе.
В нашем озере тоже водилась крупная рыба. Это было лет пятнадцать назад, еще жив был дед Георгий, мой рыбацкий наставник, проводивший на озере двадцать четыре часа в сутки и знавший в нем каждую заводинку, яму и горку. Мы с дедом выезжали на утренней зорьке, ловили живцов, делали заброс кружков и через час снимали такое количество рыбы - щук и крупных окуней, что нам хватало на неделю. Я видел пойманного огромного трехкилограммового окуня, которому дед Георгий радовался больше, чем своим любимым щукам. Помню, дед долго чертыхался по поводу пораненной руки об острый сантиметровый шип на жаберной крышке окуня, помню полупудовых щук, лещей, которых дед специально держал на кукане к приезду гостей...
Прошло всего пятнадцать лет, стремительно ворвалась в нашу жизнь современная техника, звенят сотовые телефоны, вошла в быт мировая компьютерная сеть, появились рыболовные эхолоты, прекрасные снасти. И также стремительно, на глазах, исчезла рыба, и теперь радуешься стограммовой плотвичке, а пустые забросы стали обычным явлением.
Наверное, рыболовы-любители наносят некоторый ущерб природе, но ведь всю жизнь деревенские мужики ловили сетями, и рыба, в том числе редкие виды, оставалась. А ныне в Велье исчезла ряпушка, что объясняют принудительным изменением уровня воды весной, когда еще озеро было покрыто льдом. То есть не надо тысяч рыбаков, промысловиков, даже браконьеров, просто поворот заслонки - и рыбы нет.
Еще долго мы беседовали, вспоминали разные истории, обсуждали житейские проблемы, наблюдали разнузданную палитру заката, который погружался в непонятно откуда появившиеся облака, предвещавшие очередной ночной дождь.
Утреннюю зорьку мы проспали, встали очень поздно. Наши женщины объяснили, что толку от нас никакого, что мы много спим и еще претендуем на обед и ужин, а это надо заработать. И вообще, мы можем делать, что хотим, а они от нас уплывают, правда, сказали, что не навсегда.
Зной с каждой минутой завоевывал пространство и усиливал давление на все живое. Мы с Сергеем решили выплыть ближе к вечеру, а пока ловили малька там, где обычно моют посуду, и, увлеченные дармовой едой, мальки ведут себя неосторожно. Однако пойманных рыбешек явно было маловато.
Через несколько часов, значительно пополнив запасы малька на мелководье у острова, мы начали объезжать заводи в надежде найти полосатых хищников, но не было никаких намеков на активность окуней, никаких характерных звуков, ударов по воде. Целенаправленно обследовав все известные места возможного движения окуней - горки, отмели, небольшие травяные островки, стало понятно, что мы только переводим мальков, но надежда - этот маленький лотерейный билет удачи, который ты постоянно теребишь в руках и не можешь выбросить, двигала нас дальше, как бы подговаривая: "Ну, вот здесь хорошее место, вот сейчас клюнет". И поиски продолжались.
Когда мы выплыли на края заросшего острова Нимушка, солнце уже опустилось к земле, раздулось, раскраснелось, словно пытаясь отдышаться после изнурительной дневной работы. Жара спала, косые солнечные лучи отражались от поверхности воды, делая черной застывшую гладь озера. Оно притягивало звуки, перемешивая шелест огромного скопища мальков недалеко от лодки, визг купающихся детей возле баньки, стук посуды в далеком туристическом лагере за лугом, крики деревенских баб, загоняющих во дворы свою животину. Лодка остановилась в пяти-шести метрах от берега - ни травы, ни торчащей осоки, только черная непрозрачная вода, глядя на которую казалось, что внизу, под нами, совершенно бездонное неживое пространство.
- Сережа, попробуй, - я положил сушить весла, - поставь глубину метра два.
Малек пропал в черноте, и поплавок начал подергиваться, чуть притапливаясь и перемещаясь в сторону.
- Бойкий малек!- сказал Серега, когда поплавок неожиданно лег, потом приподнялся и нехотя пошел на глубину.
- Засекай! Это окунь!
Через мгновение небольшой окунек уже плавал в ведре. Сергей повторил попытку, и снова была вялая нескорая поклевка. Мы тихонько заякорились - глубина оказалась около четырех метров.
- Что-то они ленивые какие-то, - я разматывал удочку, немного волнуясь.
- Есть!- Сергей опять выдернул полосатика из воды.
Неужели победа, мы нашли место, а скорее всего, мы нашли время. Сделав небольшой спуск, я обнаружил, что время ожидания поклевки уменьшилось. Чудеса какие-то! Совершенно непонятное поведение окуней - рядом в десяти метрах пасется, дышит, шелестит безграничная стая мальков, а окунь не проявляет к ним никакого интереса и цепляет наших с трехметровой глубины.
- Еще есть!- У Сергея попадается окунь чуть покрупнее.
- Ну, молодец, ну давай, - приговариваю я, глядя на притапливающийся поплавок, а затем наслаждаюсь упругим сопротивлением и выдергиваю окушка.
Апофеоз рыбалки наступил через полчаса, когда солнце скрылось за лесом, потемнело. Начался такой клев, что мы забыли о существовании остального мира и даже не заметили, что уже стоим в лодке и просто, без всяких комментариев, молча работаем. Окунь попадался мерный, с ладошку, но теперь тащил поплавок на дно уверенно, без колебаний.
До полной темноты оставалось совсем немного, и мы пытались выжать из свалившегося на нас счастья все, ругаясь, когда приходилось тратить время на заглотанный крючок, поглядывая на наполняющееся ведро с окунями и исчезающими мальками.
Казалось, что небольшие окушки со всего озера собрались где-то в глубине под нами в несметную стаю. Лишь изредка, когда малек срывался с крючка, из черноты воды быстро показывался самый шустрый окунек, которого догоняли еще несколько, хватал добычу и вместе с остальными, пытавшимися отнять у него лакомый кусочек, исчезал в глубине.
Сгустились сумерки, уже стало трудно различать поплавки, мальки почти закончились, но мы все же находили их в лодке, насаживали, и окунь продолжал клевать, пока все наши ресурсы не иссякли.
- Вот это ловля! Я такого никогда не видел!- Сергей довольный опускал руку в ведро, набитое окунями, вынимал их, рассматривал.
- Мелковаты, но зато сколько эмоций! Еще и ночью поплавки будут сниться.
- Ну, - домой! Надо выставить счет нашим женам, а то "от нас нету толку", "надо зарабатывать ужин"...
В избе ярко горел свет. Мы ввалились со своим ведром окуней, как со знаменем противника, добытым в тяжелых боях, как герои, которых должны носить на руках. Но, к удивлению, наши женщины отреагировали достаточно вяло.
- Мелковаты, но что-нибудь придумаем, а чистить будете сами, - заметила Ольга. - Некогда тут с вашей рыбой.
- А-а?!- воистину никогда не узнаешь, что такое женщина.
Мы осмотрелись, и наши "великие" рыболовные успехи начали терять свою значимость, померкли, стали отходить на второй план, угасать - около печки стояли два полных таза, да еще ведерко отборных белых грибов, этих лесных красавцев, крепышей, каждый из которых был со своей индивидуальностью и шармом.
Утреннюю зорьку мы опять проспали - полночи чистили грибы, а потом окуней, обменивались впечатлениями. Но спорить, что лучше - уха или грибной суп, не стали - тут все было ясно.