На краю деревни автобус остановился, и вслед за другими рыболовами я сошел на заснеженную обочину.
Они перешли дорогу и, разбившись на кучки, потянулись по проселку к сосновому 6ору, за которым находилось большое, длиной в несколько километров озеро.
Я же в нерешительности топтался на месте, поглядывал на тропку, которая вела совсем в другую сторону, к глухому озерку с заболоченными берегами.
Там, я знал, водилось много рыбы. Но у этого водоема, как и у всякого другого, были свои особенности. Например, такая: я не припомню, чтобы в нем когда-нибудь был замор. Или другая: с наступлением холодов рыба перестает в нем клевать. Редко зимой на всем его пространстве застанешь рыболова.
Вот и сейчас, выйдя к озерку, я никого там не увидел. Передо мной, как и в прежние зимы, метрах в двадцати от берега темнела большая квадратная прорубь для полосканья белья; левей, на порядочном расстоянии от нее, была еще одна прорубь, откуда местные жители брали воду для чая. Хотя в деревне есть несколько колодцев, для чая здесь кипятят только озерную воду, и тогда этот напиток приобретает какой-то особенный, необыкновенно приятный вкус и аромат.
Когда я рыбачу здесь летом, то не менее двух раз за день "чайку кипятну". Да и уха, сваренная на этой воде, особенно вкусна.
Чтобы закончить похвальное слово воде этого глухого озерка, добавлю, что в летнее время, даже в самую сильную жару, она не цветет и остается прозрачной и чистой.
Почему здесь такая особенная вода? У меня есть некоторые догадки, о которых еще скажу, хотя на абсолютную истину не претендую.
Прежде чем спуститься на лед, я еще раз окинул озеро взглядом - в поисках третьей проруби, из которой деревенские рыболовы сетками вылавливают ручейников, - они обычно следят, чтобы та не замерзала. Обнаружил ее по горке колотого льда у левого берега.
Начать ловлю решил у небольшого плавня, откуда летом не раз уходил с хорошими крупными окунями. Сразу пробурил в толстом льду несколько лунок, но сколько ни сидел - ни в одной из них поклевки не увидел.
Решил попытать счастья у противоположного берега. Если и там не клюнет - больше сюда с зимними удочками не приду.
На пути мне попались две лунки, чуть прихваченные ледком, - значит, кто-то недавно здесь ловил. Когда я разбуривал их, то увидел в ледяном крошеве крупинки пшенной каши и несколько чешуек плотвы. Может, она и сейчас тут пасется?
Обычно в феврале эту рыбу я ловлю на самую маленькую мормышку - дробинку-"бекасинку" с крохотным крючком. Привязал такую к удочке.
Когда оснастка с мотылем опустилась на дно, последовала чуть заметная поклевка, и я поймал плотвицу граммов на двести. Но больше ничего из этой лунки взять не удалось.
Перешел на вторую лунку, из нее выудил тоже только одну маленькую плотвичку и, не дождавшись других поклевок, смотал удочку - все же надо идти к противоположному берегу.
Кто-то меня опередил, и я двигался, стараясь ступать след в след. Еще издали бросилось в глаза множество бугорков. Это оказались насверленные вразброс лунки. Значит, рыболов, по следам которого я шел, искал здесь окуня, и не без успеха, иначе не пробурил бы столько лунок.
Я устал и был рад воспользоваться готовыми лунками. Надо бы сменить мормышку на более крупную, окуневую, но я оставил "дробинку". На тоненький крючок натянул мотылика и начал удить. Только в четвертой лунке дождался поклевки, но такой осторожной, что вначале принял ее за легкий зацеп. Однако подсечку сделал и поймал окуня, а следом еще одного. Оба окуня взяли насадку так вяло, что я едва заметил; клюнули они не при подъеме мормышки, а когда она медленно и плавно опускалась; мотыля не заглотили, а чуть придавили, и оба подцеплены были крючком за самый край верхней губы. Но вывод из этого я сделал неправильный. "Если окунь берет на маленькую "бекасинку", то уж на мормышку покрупнее и подавно брать будет". Пока привязывал к удочке крупную продолговатую мормышку, услыхал стук пешни о лед. Оказалось, кто-то из местных пришел к проруби добывать ручейника.
Я с окуневой мормышкой стал обходить лунки, но ни одна не порадовала меня не только рыбкой, а даже поклевкой. Поразмыслив, догадался: все дело в размерах мормышки. В непроточном, скованном толстым льдом озерке рыбе сейчас тяжело, движется она вяло, аппетита у нее нет, и крупная приманка ей не по силам.
Пришлось снова ловить на "бекасинку". Не скажу, что сразу дело пошло на лад, но все-таки, хоть и редко, случались и поклевки, и пойманные рыбы. Попалось несколько крупных окуней.
Обходя лунки, я время от времени поглядывал на парня, добывавшего ручейника. Когда он ушел, я оставил снасти на месте и поспешил к проруби. Около нее уже бродили три вороны.
Возле проруби я увидел обычную картину: на льду кучками лежали мелкие ракушки, и среди них немало перловиц, попавших в сетку вместе с ручейниками и выброшенных за ненадобностью. Мороз еще не успел их погубить, створки раковин были сжаты. Я сгреб их ногой и столкнул в воду.
Этих моллюсков я спас. А сколько других, оставленных на льду ловцами ручейника, валялось вокруг проруби - растоптанных, вмерзших в лед, расклеванных воронами...
В озере, о котором я пишу, бессчетное множество моллюсков. Посмотришь летом в воду и видишь: подводная часть любого растения, упавшие сучки и ветки плотно, как гирляндами, увешаны разного рода улитками. Перловиц в нем так много, что по дну ходить опасно: куда ногу ни поставишь, везде чувствуешь острые края их створок. Встречаются и очень крупные особи: когда при неудачном забросе блесна оказывалась на дне, мне случалось вытаскивать зацепившихся перловиц величиной с воронье крыло.
Моллюски несут свою службу на водоеме, принося ему неоценимую пользу. В одной научной статье я вычитал, что они "для питания и дыхания профильтровывают большое количество воды, способствуя тем самым ее очищению". Множество обитающих в озере моллюсков-очистителей и обеспечивают, на мой взгляд, необыкновенную чистоту воды, неповторимый вкус заваренного ею чая, отсутствие цветения в летнюю жару и рыбьих заморов зимой.
... Сделав доброе дело, я вернулся к снастям. Клев по-прежнему был вялым. Но мне было необыкновенно легко здесь, на озерке, - среди не истоптанного, искрящегося на солнце снега, в тишине, в одиночестве (деревенские жители, приходившие со своими нуждами к прорубям, не в счет). Как ни странно, нравилась и сама рыбалка: рыбу можно было взять только терпением, старанием и хитростью.
От редакции. Описанное в статье озеро относится к дистрофным (т.е. недостаточно кормным) водоемам. Такие озера неглубоки, часто бывают заболочены, с торфянистыми отложениями на дне, вода в них сильно гумифицирована, то есть содержит гуминовую кислоту. Вследствие больших отложений на дне и отсутствия внешнего притока (автор утверждает, что озеро глухое) вода имеет слабую минерализацию, то есть она мягкая, поэтому отличается высокой прозрачностью и обладает своеобразным вкусом, которым так восхищается автор.
Двустворчатые моллюски, обитающие в озере, питаясь фито- и зоопланктоном, действительно способствуют повышению прозрачности воды, отфильтровывая при этом большую массу взвешенных частиц и осаждая ее на дно.
Очень мощным фильтром в этом смысле является небольшой двустворчатый моллюск дрейссена Dreissena pollymorfa. Но для его жизнедеятельности требуется твердый субстрат, который в дефиците в таких водоемах. Поэтому можно часто встретить обросшие дрейссенами раковины больших двустворчатых моллюсков, таких как беззубка и перловица (Anodonta, Unio). Брюхоногие моллюски ("улитки", как называет их автор), обитающие в огромных количествах в этом озере, на прозрачность воды никоим образом не воздействуют. Питаются они обрастаниями водорослей и бактериальной пленкой на разных подводных поверхностях.
Отсутствие заморов в этом озере вряд ли связано с тем, что в озере обитает много моллюсков - скорее, оно объясняется тем, что, во-первых, в этом дистрофном водоеме водится мало рыбы, во-вторых, постоянно открытыми большими прорубями, которые делают местные жители для своих хозяйственных нужд.